Blog

Свой метод Казаков определил в пояснениях к своему более позднему проекту перестройки Кремля 1797 г., который он называл «собрание чертежей… главных форм вновь проектированным постройкам к старому… дворцу… с соблюдением сколь возможно старых важных строений и с расположением сколь возможно просторных площадей и проспектов». Слова «сколь возможно» подчеркивают отличие реалистического взгляда Казакова от грандиозных и утопических замыслов Баженова.

Казакову предстояло возвести в Кремле новый дворец, а также крупное здание манежа — «экзерциргауза» с огромной ареной и рядом других помещений. Архитектор рассчитывал на обозрение ансамбля Кремля прежде всего со стороны Замоскворечья. Зодчий стремился к созданию уравновешенной, спокойной картины. При этом центральную роль он отводил древним сооружениям с колокольней Ивана Великого во главе, дополняя их новыми постройками. Западную часть панорамы занимал дворец, напоминавший крупные усадебные здания центральным монументальным портиком и куполом. На востоке композицию уравновешивает тяжелый массив манежа. Казаков придает живописному ансамблю Кремля определенную классичность и характерную для этого метода трехчастность.

Градостроительный метод Казакова, примененный в Кремле, был менее ярок и смел, чем метод Баженова, но зато он привлекал своим тактичным отношением к историческому наследию. Он опирался на глубокое понимание живописного организма города и был связан в своих основных положениях с работами Казакова, которые тот проводил в других частях Москвы. Усадьбы, больницы, церкви и другие постройки этого мастера обогащали ткань города и содействовали формированию его парадной, но равномерной, спокойной, уравновешенной композиции. Однако работы Казакова вне Кремля связаны были уже с осуществлением другого крупнейшего градостроительного начинания второй половины XVIII в.- с так называемым «прожектированным» планом Москвы 1775 г.

Этот план был составлен особым Департаментом Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы, специально образованным для перепланировки древней столицы: во главе его стоял П. Н. Кожин, архитектурной частью руководил М. Н. Легран. Этот документ оказал значительное влияние на дальнейшее развитие города и сильно отличался от планов Мичурина и Горихвостова, поскольку являлся первым обширным проектом перестройки Москвы.

План 1775 г. предусматривал изменение границ Москвы и разделение ее на части. Собственно городом стали считать только Кремль, Китай и Белый города, а Земляной отнесли к предместьям; местность же, расположенную в пределах Камер-Коллежского вала, определили как примыкающую к основному поселению; она должна была служить для размещения «ямских и других слобод… кирпичных заводов и… выгона скота». В это время Китай-город и Кремль были разделены в представлениях градостроителей. Ранее, окруженные единой системой бастионов, они казались неразрывным центром города. Теперь же комиссия утверждала, что «Москва центр имеет, Кремль», и отказывалась от его перепланировки, так как она «возложена» на Экспедицию Кремлевского строения. Китай-город и Белый город уравнивались в своих правах. Требовалось, чтобы в том и в другом возводились только каменные строения. Большое взимание уделялось объединению жителей по социальному признаку. В Китай-городке разрешалось строить торговые здания и дома «именитых людей, а фабрикам… здесь… быть невместно», в Белом же городе должны были располагаться «знатные господа и прочие сограждане чиновные и посадские».

Авторы плана предлагали существенные изменения в планировке центральной части Москвы. Умело была сохранена исторически сложившаяся ситуация, использовались ее лучшие черты. Прежде всего развивались кольцевые направления улиц, которые должны были сочетаться, с радиальными, оставлявшимися без особых изменений.

Расчищалось от мелких и ветхих построек пространство у западных стен Кремля и Китай-города вдоль Неглинки. Последняя превращалась в парадную общественную зону, составленную из целой системы площадей, магистралей, регулярных кварталов, крупных сооружений. Здесь возникала иная насыщенность ткани города. Появлялись простор и крупные членения застроенных масс и свободных от зданий территорий. Предлагалось образовать в этой части Москвы пять площадей — на пересечении полукольца эспланады и главных радиальных улиц. Самая крупная, так называемая Большая площадь должна была находиться в конце Никитской улицы, несколько меньшая — между Тверской и Красной площадью.

Второе кольцо создавалось на месте стен Белого города, которое предполагалось разрушить. На их месте было решено разбить бульвары, прерываемые 12 площадями. Площади «открывались», как тогда говорили; на пересечении этого «второго кольца» главными радиальными улицами или там, где сходилось несколько улиц Белого и Земляного города: между Остоженкой и Сивцевым вражком, у Арбатских ворот, на пересечении с Никитской, у Страстного монастыря — две перед ним со стороны Тверской и за ним, вплоть до Петровки; между Петровкой и рекой Неглинной; у Сретенских и Мясницких ворот и в ряде других мест. Кроме того, колоссальное свободное пространство оставлялось на берегу Москвы-реки от стены Китай-города до устья Яузы для Воспитательного дома. Большое значение придавалось Красной площади, которую предлагалось продолжить вниз вплоть до реки. Таким образом, на плане возникала новая система городских пространств, что сильно меняло структуру центра Москвы. Правда, формы площадей еще отличались неопределенностью, хотя их границам и стремились придать регулярность. Этим план Москвы разительно отличался от планов Петербурга 1760-х годов, на которых были нанесены многочисленные площади в виде единой взаимоувязанной системы регулярных пространств. Архитекторы в данном случае исходили из реального, исторически сложившегося организма города, который они только «подправляли» и регулировали, а не накладывали на него волевую геометрическую пространственную структуру.